:[Глава шестая. В СВОИ ЖЕ СЕТИ]:

[alinka914]

Глава шестая
В СВОИ ЖЕ СЕТИ

…Он стоял прямо, слегка расправив плечи, и надменно смотрел на свою свиту. Его вид, до этого и без того внушающий страх и трепет, теперь был приумножен одеяниями, словно пронизанными духом воинственности и силы. Золотистый шлем с великолепным гребнем из красных перьев, мощное копье, огромный щит, - все это сейчас принадлежало Ему.
Его синяя тога излучала свет в этом мрачном подземелье. Присмотревшись, она поняла, что свет исходит словно изнутри. Свет ослепляющий, пронзительный, заставляющий всех чернокрылых ангелов смотреть в пол. Он же сам был более чем доволен таким положением вещей.
Она видела эту довольную ухмылку на его лице, этот пропитанный превосходством и высокомерием взгляд. Она видела, как напрягаются мускулы его руки каждый раз, когда он взвешивал в ладони копье или щит.
- Speculum – властно сказал Он, обратившись к ближайшему ангелу. Тот, не смея поднять глаз, спиной попятился назад, исчезая в темноте. Но вскоре вернулся, неся перед собой что-то большое и прямоугольное, накрытое темной грубой тканью.
Она подошла поближе, осторожно, не спеша, словно боялась, что ее заметят. Но кажется, ее здесь вообще никто не видел. Все ангелы продолжали стоять молча, смиренно приклонив головы перед своим повелителем.
Тем временем, Он легко поддел ткань острием копья, откинув ее в сторону. За тканью было зеркало.
Она стояла за его спиной, а потому увидела лишь отражение. И оно заставило ее тихо охнуть: отражение не имело ничего общего с Ним. Не осталось и капли его человеческого красивого лица, пусть и пропитанного злобой; нет, в зеркале отражалось существо, жалкое подобие на человека. Кожа этой твари была обожжена, бугриста, кое-где она лопнула, обнажая кости. А Его глаза… это были полностью черные и пустые зрачки, в окаймлении красноватого белка.
Сквозь тошноту, она заметила, как зло сверкнули эти страшные глаза, как напряглась рука, держащая копье.
Все вокруг словно притихло в ожидании бури.
Еще секунда – и эту напряженную тишину разорвал животный крик. С ревом, не имеющим ничего общего с человеческим голосом, Он в ярости пронзил копьем свое же отражение, словно стараясь спастись от него.
Зеркало, пробитое копьем, с характерным звоном осколками рухнуло на каменный пол, разбиваясь на сотни и тысяч кусочков. Отражая исходящий от тоги свет, они казались драгоценными камнями, небрежно рассыпанными кем-то.
Но ее взгляд был направлен на нечто другое.
Копье не только прошло сквозь зеркало, оно проткнуло насквозь ангела, державшего его. Золотистый наконечник, торчащий у ангела из спины, был обагрен черной кровью. Крылья несчастного судорожно дергались, в последней порыве жизни.
Ее крик потонул в собственном ужасе. Внезапно она почувствовала, как кто-то обхватил ее сзади. В неистовой попытке вырваться, она кусалась и царапалась, стараясь сбросить с себя неизвестного. Но это было бесполезно. И тут она слышала шепот у себя над ухом на привычном для нее языке:
- Тихо, все хорошо, не волнуйся, - сказал кто-то, слегка ослабив объятья. Голос был нежный, мелодичный, он завораживал и успокаивал. Ей даже казалось, как она чувствует легкое прикосновение к своим волосам. И она ощущала аромат – что-то цветочное, опьяняющее. Это было все, что она запомнила, прежде чем вновь уйти в темноту…

Лира уже несколько минут как не спала, но открывать глаза не собиралась. Этой ночью странные пугающие кошмары, кажется, не являлись к ней. По крайней мере, сознание неприятными воспоминаниями омрачено не было. Сладость ощущений после сна, не пропитанного отваром, а самого естественного, были открыты ею заново. Сейчас хотелось просто лежать, наслаждаясь приятной слабостью тела. Пан в форме кота лежал рядом; время от времени его пушистый хвост касался шеи девочки, щекоча кожу, что заставляло Лиру блаженно улыбаться.
И вместе с тем тревожное чувство не покидало ее. Даже забывшись на мгновенья, она не забывала где и с кем находиться.
Нельзя расслабляться, подумала девочка про себя.
Стараясь сильно не шуметь, она приподнялась на локтях, окинув взглядом пещеру. Однако миссис Колтер нигде не было видно.
Странно.
Скинув с себя теплое одеяло, которым она была укрыта, девочка еще раз осмотрелась. Никого.
Не веря такой удаче, Лира рывком поднялась на ноги, но тут же об этом пожалела. Ее разбитая нога за ночь еще больше распухла, и боль пронзительной волной отозвалась во всем теле. Тихо охнув, девочка осела на землю. Она слышала жалобное мяуканье Пана, который почувствовал всю ее боль.
Не стоило даже думать о побеге – в таком состоянии было бы опасно пытаться спуститься к лесу. Однако и сидеть здесь просто так Лира не собиралась.
- И что же нам теперь делать? – немного пройдя вперед, повернул Пан голову.
Лира ничего не ответила. Она еще раз обвела пещеру взглядом в смутном предчувствии найти решение где-то здесь. Только сейчас она заметила второй спальный мешок рядом с ней.
Ах да, миссис Колтер. Видимо женщина всю ночь провела с ней. Значит, тогда Лире не приснилось, что ее кто-то успокаивает.
Девочка уставилась взглядом в пол, стараясь вспомнить, что произошло ночью. Но, - что удивительно, - ей пришлось закусить губу, чтобы хоть как-то сдержать слезы.
- О чем ты думаешь? – сразу же откликнулся Пан, почувствовав смятение девочки.
Лира ответила не сразу, словно сама еще не до конца понимала ощущения, наполнившие ее.
- Ты знаешь, Пан, это так странно. Я… я думала, что ненавижу ее больше всех на свете. А сейчас… - Лира запнулась, подбирая слова, - Это что-то другое… Казалось, что все поступки, какие она совершила, просто отвратительны – но так и есть. Однако я не предполагала, что она способна на любовь… что она будет способна полюбить меня… Это не заставит меня простить ее, нет. Ничто не заставит. Я не люблю ее, Пан, и вряд ли когда-нибудь смогу любить. – Уже более твердо сказала она. Казалось, девочка внутренне сопротивлялась чему-то, что и заставляло ее становиться жестче. – Я не хочу этого.
И тут в ее глазах вспыхнул озорной, если даже не сказать, коварный огонек.
- Но этого хочет она, я знаю, - слегка улыбнувшись, произнесла девочка.
Пан наклонил голову, его хвост заходил из стороны в сторону.
- Ты снова возьмешься за старое?

Она сидела на выходе из пещеры, с зеркалом в одной руки и чистой тряпицей в другой. Рядом с ней стоял таз с водой, по левую сторону горел костер. Осторожно, стараясь не повредить уже начавшую заживать рану, миссис Колтер смывала остатки крови с волос. О присутствии девочки ей сообщил деймон: золотая обезьяна подергала женщину за край рубашки. Мариса резко обернулась. Лира, прихрамывая и держась за стену пещеры, медленно продвигалась к выходу. Одно не осторожное движение – и, споткнувшись, девочка оказалась на земле.
- Лира! – тревожно воскликнула миссис Колтер, поднимаясь на ноги. Сердце ее забилось быстрее. Она видела, как лицо девочки исказила гримаса боли, пусть та и старалась не показывать этого. Лира лежала на спине, прижав ногу к груди, словно старалась успокоить боль.
- Сильно ушиблась? – присев рядом с ней, женщина попыталась отнять руки ребенка от разбитой ноги.
Но Лира резко дернулась от ее прикосновения.
- Не надо, не трогай меня, - еле слышно, но упрямо и твердо проговорила она.
Миссис Колтер почувствовала, как при этих словах предательски защемило в груди. Это случалось всякий раз, стоило Лире показать свое презрение и недоверие к ней. Девочка даже помощь от нее не хотела принять. Она не понимала или не хотела понять, насколько больно было видеть Марисе такое отношение к себе. Отношение, которая она, конечно, заслужила. Но разве от этого могло стать легче?
- Не волнуйся, я просто посмотрю, - успокаивающе сказала она. – Хорошо?
Лира, видимо не имеющая сил, чтобы спорить, слегка кивнула, закусив губу. Пан, все так же в облике кота, беспокойно крутился рядом со своей хозяйкой. Золотая обезьяна предпочла наблюдать за всем издалека.
Коленка девочки была разбита, кожа разодрана, по ноге струйками текла кровь.
Миссис Колтер осторожно прощупала ногу на предмет перелома или вывиха, но вроде бы все было цело.
Перевязать рану ей не стоило труда – четкими, отработанными движениями она туго забинтовала ногу, предварительно обмыв ее от крови. Мариса чувствовала странное удовольствие от действий, ею совершаемых. Это было несколько необычно – вот так заботиться о своем ребенке, которого она не видела уже одиннадцать лет, но от этого все происходящее было не менее волнительно. Нельзя сказать, что женщине было приятно смотреть на боль девочки, особенно когда пришлось прижечь рану коньяком. Конечно нет, просто сама мысль, что она делает что-то полезное для своего ребенка, заставляло ее сердце биться быстрее.
И из-за этого миссис Колтер даже пришлось идти в разрез с желаниями Озимандиаса.
Деймон женщины был недоволен тем, что ему приходилось подносить все хозяйке, однако спорить с Марисой он не решался. Даже когда по просьбе ребенка женщина взглядом приказала обезьяне отойти. Впрочем, раздраженный, он злобно поглядывал на Пантелеймона, который с независимым видом прохаживался вокруг миссис Колтер.
Если бы не их отношения, построенные на сотрудничестве и подчинении, он наверняка бы набросился на деймона Лира. Но пока ему приходилось выжидать удобного случая.

Лира осторожно поднялась на ноги. Медленно, держась за стену пещеры, она сделала пару шагов. Вроде ничего. Конечно, состояние ноги из-за падения усугубилось, зато теперь рана была добротно обработана. Однако ходить все равно было тяжело.
Она убедилась в этом почти сразу, едва не оступившись. Но от этого ее избавила миссис Колтер, успевшая прихватить девочку за руку.
- Спасибо, - машинально сказала Лира. Вроде бы и бросила невзначай, но с какой-то глубиной в голосе. Девочка даже не задумывалась, что она говорит. Это вырвалось у нее помимо воли. Пан, превратившись в воробья, сел к ней на плечо.
- Лира, а ты не переигрываешь? Не стоит заходить слишком далеко, – тихо прошептал он ей на ухо, но она лишь мысленно отмахнулась.
И пусть позже она объясняла себе и Пану, что это было просто проявлением хороших манер, которые в нее пытались вбить все детство, тени сомнения уже было отведено особое место в ее душе.

Весь этот день, как заметила Мариса, Лира провела, переговариваясь о чем-то со своим деймоном. Пан, время от времени меняющий обличия, то сидел у девочки на руках, то на плече, а то и вовсе парил рядом с ухом. Женщина не стала им мешать, однако внимательно за ними следила. Опасно было держать Лиру в бодрствующем состоянии, но усыпить ребенка, когда он настолько пришел в сознание, было, по крайней мере, нелегко. Тем более, что это было бы довольно неправильно и жестоко по отношению к девочке.
Миссис Колтер понимала, что их разговоры наверняка связаны с побегом из пещеры, а главное – от нее. Это было, как минимум неприятно осознавать, что Лира не терпит ее общества, не говоря же о том, насколько на это больно было смотреть. При всем при этом, женщина не могла не знать, что сама стала причиной такого отношения. Ее эгоизм и неумение уступить, действовать жестко, если даже не сказать жестоко – и это все свело на нет первые впечатления Лиры о ней. Она сама настроила своего ребенка против себя. Казалось бы, ей мало было бросить девочку сразу после рождения, так она еще и не сумела изменить себя ради нее.
Кто она для Лиры сейчас? Изощренная лгунья, жестокий агент Церкви…
Миссис Колтер не сомневалась, что девочке известно, чем она занималась в Магистериуме – Азриэл наверняка не стал от нее ничего скрывать. Может, это и к лучшему: пусть не она, а кто-то другой смог, наконец, сказать ребенку правду. Правду, которую сама Мариса хотела бы скрыть. Впрочем, что ей, соткавшей мир вокруг себя изо лжи, знать о правде?
Единственное, что женщина знала – для Лиры она никогда не станет матерью. Мариса и не надеялась на это. Будь она на месте своего ребенка, она бы не простила. Просто не смогла бы простить. Даже ее родители уже после гибели не заслужили ее прощения.
Прощение – великий поступок, но совершить его решиться не каждый. Это чересчур тяжело, даже для сильной личности. Нужно иметь невероятную волю и великодушие. Тем более, простив, ты никогда не забудешь. И пусть можно стараться не вспоминать, в особые моменты память услужливо предложит тебе знакомую до боли картину.
Азриэл простил ее – она видела это в его глазах, чувствовала в поцелуе, который оставил пламенный след на ее губах. Но он не забыл.
А есть то, что нельзя простить. И Мариса знала, что то, как она поступила с дочерью, не прощается. Она просто променяла своего ребенка на карьеру: отдала одиннадцать лет жизни на откуп прихотям этих религиозных фанатиков вместо того, чтобы потратить их на Лиру. Девочка была права – она не имеет права даже называть себя матерью.
И это насильственное удержание Лиры в пещере лишь усиливало напряжение, и без того возникающее между ними даже при простом взгляде. Да, Лира не знала, насколько Марисе больно это все видеть. Поэтому девочка вряд ли понимала, что значило для женщины простое «спасибо», пусть безразлично сказанное.
Мариса знала, что такое боль. В свое время, ей пришлось привыкнуть к боли, - физической и душевной, - чтобы хоть как-то выжить в этом мире. Но ощущать это вот так, лишь посмотрев на ребенка, - это страшная пытка. Бесконечная, пронзительная пытка.
Женщина взглянула на Лиру; та еще о чем-то говорила с Паном. Но Марисе это было только на руку: сейчас она могла беспрепятственно рассматривать дочь, наслаждаясь каждой секундой этой возможности. Пока Лира была погружена в сон, миссис Колтер тоже часто присаживалась рядом. Ей нравилось смотреть на девочку, улавливать знакомые черты, узнавать в ней себя и осознавать, что это ее ребенок.
Нет, все-таки поразительно, как ее дочь была на нее похожа – чем больше Мариса смотрела на девочку, тем больше удостоверялась в этом. Правда, подбородок у Лиры не был настолько суженным, как у нее; скулы были менее заметны, нос имел не настолько точеную форму. Все эти черты были присущи Азриэлу. И этот не по-детски серьезный взгляд, невинное выражение лица, - все напоминало ей о лорде. Зато улыбка девочки была абсолютно ее так же, как и слегка насмешливое, а иногда и надменное выражение этих голубых глаз, легкость движений. По наследству Лире перешла и способность к непринужденному очарованию, упрямство Марисы и даже ее виртуозная лживость.
Причем в их незримом столкновении двух лгуний, девочка иногда давала ей фору.
Неизвестно, почувствовала ли Лира, что миссис Колтер на нее смотрит или просто все вышло случайно, но девочка подняла глаза, встретившись с ней взглядом.
Удар сердца. Вдох. Еще удар. Выдох.
Мариса видела, как несколько секунд, прежде чем отвести взгляд, Лира пристально смотрела в ее глаза, словно пытаясь заглянуть ей в душу. Если бы девочка только знала, что ничего уже не осталось у нее внутри – все давно было разрушено ее поступками и смыто чужой кровью.
А вот в глазах Лиры миссис Колтер успела увидеть душу: чистую, целую, неповрежденную пороками и грехами. И этот взгляд – это был еще взгляд ребенка, не повзрослевшего до конца, но уже успевшего увидеть жизнь без призмы наивности.
Неизвестно, до чего она бы дошла в своих мыслях, если бы голос Лиры не отвлек ее от размышлений.
- Это обручальное кольцо?
Миссис Колтер подняла на нее глаза. Девочка смотрела ей на левую руку, где на безымянный палец был надет дорогой подарок ее мужа. Бывшего мужа.
-Его ведь тебе Эдвард подарил, да?
Мариса просто кивнула, слегка нахмурившись. Ее деймон, сидящий неподалеку, слегка оскалился. Не нравился им этот разговор. Он навевал чересчур безрадостные воспоминания.
- А зачем ты его носишь?
- Так нужно, - неопределенно ответила миссис Колтер. Она и сама не понимала, почему никак не снимет это чертово кольцо. Казалось бы, ее больше не связывала с Эдвардом главная клятва. Пока смерть не разлучит вас. Однако что-то мешало ей это сделать – смутное ощущение, что время еще не пришло.
- Потому что тебе это выгодно? – слегка насмешливо спросила Лира.
Такой тон задел женщину.
- Ты считаешь, что я делаю все ради выгоды? – вопросом на вопрос ответила она.
- Я не вижу другой причины, по которой ты стала бы носить кольцо, подаренное тем, кто фактически убил бы меня, если бы папа не остановил его.
Здесь была одна жестокая мысль и одно ключевое слово. И если от первого было неприятно, то второе просто поразило Марису. Она никогда бы не подумала, что Лира называет Азриэла своим отцом. Такой поворот событий вызвал в ней целую бурю чувств. Ревность? Возможно. Желание услышать желаемое? Более чем вероятно.
- Тогда скажи, в чем мне выгода находиться здесь, в этой пещере? Ведь я могла бы сейчас жить в Лондоне, посещать рестораны, светские мероприятия, - миссис Колтер вопросительно взглянула на Лиру, ожидая ее реакции на эти слова.
Девочка слегка задумалась.
- Я не знаю, в чем именно твоя выгода, но она непременно есть. И только это побудило тебя держать меня здесь, - уверено сказала Лира. Пан, опять принявший форму хорька, удобно расположился на плече ребенка, рядом с ее ухом. Видимо, он что-то ей сказал, потому что девочка добавила. – И твой эгоизм.
Мариса слегка прищурилась. Вот, значит, как?
- А ты не думала, что когда я говорила, что держу тебя здесь из любви к тебе и из-за того, что хочу спасти тебе жизнь, я говорила правду?
- Любая правда в твоих устах – ложь, - с презрением ответила девочка. Ее слова прозвучали весьма высокомерно. - Если Магистериум действительно охотиться за мной, то почему же мы сидим в пещере вместо того, чтобы постоянно перемещаться. У них же, если я не ошибаюсь, есть свой алетиометрист. Так чего же мы ждем здесь? Чего ждешь ты? Когда они придут?
А ведь действительно, на что она надеться? Если солдаты Магистериума объявятся, им уже ничего не поможет. Но она знала, почему еще здесь.
И в этот раз Мариса решилась сказать правду, раскрыться в некоторой степени перед ребенком.
- Я жду Азриэла.
Она видела, как брови Лиры удивленно приподнялись.
- Ты действительно надеешься, что он придет? Это притом, что ты ему безразлична?
О чем она говорит? Мариса не совсем понимала, с чего Лира так решила. Но тут она вспомнила: разноцветный огонь, пылающий в небе, снег, крепкие объятья, жаркий поцелуй, горящие глаза и властный голос. Оказывается, девочка все видела. Однако это не столь важно.
- Ты еще не все понимаешь, Лира, - устало сказала миссис Колтер. Ее утомлял не столько сам разговор, - она-то была рада, что ребенок хоть говорит с ней, - сколько темы, затрагиваемые Лирой.
Однако слова женщины, видимо, девочку задели.
- Да уж, куда мне. Я же всего лишь ребенок. Ты всегда относилась ко мне так, словно я ничего не понимаю. А я многое видела и пережила, я многое знаю, - вспылила Лира. Пан, превратившись в кота, спрыгнул ей на руки и выгнул спину. – И если ты так любишь папу, то почему не пошла с ним? И с чего это ему разыскивать тебя, если ты сама не хочешь быть с ним?
Вот это интересно. Мариса никак не ожидала от девочки таких слов. При всем притом, все, что она сказала, было абсолютно справедливым. Миссис Колтер и сама не раз задавалась вопросом, зачем она отказала ему, когда он на полном серьезе предлагал ей идти с ним. Однако отвечать на этот вопрос, особенно Лире она не собиралась.
- Он не меня ищет, а тебя, Лира, - после некоторого молчания, сдержано сказала женщина.
- С чего бы это? Только не говори, что ему тоже понадобился мой Алетиометр, который он сам мне и отдал, - яростно начала девочка, и Мариса поняла, что только что сама себя выдала. – Второй раз в эту ложь я верить не собираюсь! – словно подтверждая ее опасения, добавила Лира. Впрочем, на этом девочка не остановилась. - Если ты хочешь наладить со мной отношения, то хоть говори правду!
- Какую правду ты хочешь услышать от меня? – чуть громче, чем следовало, сказала миссис Колтер. Золотая обезьяна, прижавшись к земле, проскользнула у нее под рукой, но женщина не обратила на это внимания.
- Почему ты бросила меня? – четко проговорила Лира. Пан, крутившийся недалеко, пристально следил за золотой обезьяной.
Вполне ожидаемый, но не менее неприятный поворот событий. Мариса понимала, что сейчас находиться в патовой ситуации: солгать – значит настроить Лиру против себя, сказать правду – и девочка еще больше ее будет презирать.
- Молчишь, потому что тебе нечего мне сказать? – дерзко поинтересовалась Лира, смотря женщине в лицо. Миссис Колтер лишь посмотрела ей в ответ. Она действительно не знала, что ей следует говорить.
- Тогда ответь мне, ты когда-нибудь убивала?
Это уже была провокация. Мариса почувствовала, как непроизвольно сжались ее пальцы, ногтями впиваясь в ладонь. Золотая обезьяна оскалилась. Пан ответил ей тем же.
- Ты сама знаешь ответ, - сдерживаясь, ответила женщина.
- Я хочу услышать, как это скажешь мне ты. Мне надоело узнавать правду о тебе из уст других людей.
Мариса молчала. Даже с таким самообладанием, она опасалась, что может сорваться. Лицо ее, бледное и напряженное, уже было похоже на каменную маску. Деймон ее застыл, словно изваяние. И лишь нервно дергающий кончик хвоста выдавал его беспокойство.
- Ну и как ты можешь распоряжаться судьбами и жизнями других, когда даже за саму себя и свои поступки ответить не можешь? – Лира презрительно посмотрела ей в глаза.
И этим она перешла невидимую грань.

Пантелеймон только отошел от девочки на пару метров, когда обезьяна накинулась на него. Лира вновь ощутила то страшное чувство подавления, мгновенно наполнившее ее сознание. Она видела, как извивался Пан под сильными лапами обезьяны, но ничего не могла уже сделать.
- Озимандиас, нет! – услышала она оклик миссис Колтер. Но деймон ее не послушался.
Еще секунда, и боль пронзила тело Лиры – золотая обезьяна впилась зубами в заднюю лапу Пантелеймону.
И тут произошло то, чего Лира в жизни не видела: одним сильным ударом руки Мариса сбила своего же деймона с Пана. Пан, едва почувствовав свободу, бросился к девочке, неуклюже заваливаясь набок из-за слегка поврежденной лапы. Обняв его, Лира успокаивающе шептала деймону что-то на ухо, чувствуя кожей его же дрожь. Она и сама не могла оправиться от неожиданного нападения. Однако Лира кое-что поняла. Прав был Пан: иногда она заходит слишком далеко.


З.Ы. Да-да, Speculum - это зеркало (лат.).
З.З.Ы. Сама в шоке, что успела дописать эту главу)